Слово феминисткамАвторитаризм токсично маскулинен и стремится унизить всё женское

Дарья Яковлева: Скажу, что это множество вариантов. Бесконечная реальность, масса интерпретаций.

Любовь Яжовка: Думаю, что феминистка — та, кто открыта к другим людям и в собственных желаниях. В общем-то это про свободу взглядов, мыслей и поведения.

Дарья Яковлева: Для меня это то, что образовалось сообщество, очень устойчивое, дружелюбное и безопасное. И оно уже живёт само, безо всякого менеджмента. Это живое городское комьюнити.

Любовь Яжовка: За это время у нас, по сути, образовалась чёткая и понятная психологическая служба, затрагивающая разные сферы. Есть бесплатные консультации, к нам можно обратиться, записаться и получить квалифицированную помощь. До пандемии группа поддержки работала и в офлайне, а сейчас перешла в сеть. Теперь как минимум половина девушек и женщин — из других городов России, в том числе из Москвы и Санкт-Петербурга. Казалось бы, там можно собственную группу поддержки найти, но они всё равно обращаются в «Феминитив».

Алиса Че: Наверное, нужно упомянуть про феминистский стендап. Всё началось с того, что я хотела рассказать людям какие-то шутки, и решила: нужно ещё кого-то привлечь. Кинула запрос, что мы хотим устроить вечер для себя, своих знакомых. И обычные люди, которые на наши лекции приходили, согласились и поучаствовали. Мы несколько таких ивентов провели.

Дарья Яковлева: В первую очередь это гендерно обусловленное насилие. Затем идут репродуктивные права, неравенство в трудовой сфере, разная оплата труда, стеклянный потолок и список запрещённых профессий. Это основные пункты, которые мы можем наблюдать в правовом смысле. Ну и в целом, если говорить про бытовые вещи, то, конечно, сексизм и сексуальная объективация женщины, это тоже важная часть феминистской повестки.

Дарья Яковлева: Дело Юлии Цветковой — абсолютный произвол. Я не знаю, как смягчить свою формулировку. Его не должно быть вообще — ни одного, ни второго. Это абсолютно странное сфабрикованное дело.

Любовь Яжовка: Это связано даже не с гендерными стереотипами, а со сложившимися ролями. Дело в том, что женское тело давно женщине не принадлежало. Например, его демонстрация воспринимается словно некий вызов, как будто женщина не имеет право свободно им распоряжаться. Мы привыкли, что всё нужно прикрывать. Когда ты открыто показываешь своё тело, то признаешься в том, что оно такое и имеет право существовать, каким создано.

Алиса Че: Почему? Чтобы осуществлять эксплуатацию женщины на разном уровне. Можно проводить любые манипуляции или сказать, что ваше тело отвратительно, не смейте им наслаждаться или его рисовать. Возможно, как вариант подавления воли и отчуждения тела. Цель обычно в том, чтобы получить выгоду, чтобы детей рожали в основном. Женское тело табуировано, изначально как будто оно представляет собой секс или грех, если обратиться к религии. И таким образом оно запрещено.

Любовь Яжовка: Мне кажется, сексизм — актуальная проблема в любом месте, не важно, в учебном заведении или нет. В вузе он будет иметь специфику, связанную с образованием, преподавателями, студентками, но суть остается та же. В определённые моменты только потому, что ты женского пола, люди решают, как будут с тобой обращаться.

Дарья Яковлева: Если говорить про сексизм и про то, что делали в универе. Там расклеивали информацию: истории женщин, внесших вклад в науку, и это в академической среде особенно актуально. Потому что их вклад часто невидим, и, конечно, важная проблема, связанная с тем, что девушкам не дают возможности развиваться.

Дарья Яковлева: Их должны отпустить и оправдать. Это была самооборона, а не преступление.

Алиса Че: Мало просто прекратить все обвинения. Я бы ещё хотела, чтобы им предоставили бесплатную государственную помощь для реабилитации после того, что с ними сделал этот суд и, разумеется, их отец. Девушкам нужна поддержка, в том числе психологическая.

Любовь Яжовка: После запрета абортов их количество снизится не так значительно, просто они станут подпольными. Нужно будет куда-то выезжать, делать у определённых докторов за большие деньги. Всё это снизит качество оказываемых медицинских услуг, и в итоге жизнь женщины окажется в опасности. Сама имею дело с многодетными семьями, часто с не особо благополучными, и понимаю, что для них аборт — в какой-то степени выход. Много случаев, когда дети оказались нежеланными, и после рождения они остаются ненужными. Мне кажется, что этот вопрос нужно решать с помощью сексуального образования. Чтобы подобных ситуаций не возникало и не нужно было прибегать к аборту.

Дарья Яковлева: Главное, что решение о запрете абортов ставит в ещё более уязвимое положение незащищённые группы. Это женщины с низким достатком, которые не могут себе позволить дорогостоящую операцию. Как считают многие медики, запрещать аборты, выводить их из ОМС или проводить любые манипуляции, ограничивающие репродуктивные права, ни в коем случае нельзя.

Алиса Че: А ещё запретить себе сходить на ноготочки и не надевать розовые платья (смеётся). Такие заявления несут фоновый вред. Теперь считается, что раз ты религиозный человек, то имеешь право озвучивать своё дискриминационное мнение. Тогда как это, конечно, не является индульгенцией. Если ты веришь в Бога, это не значит, что ты можешь быть женоненавистником и транслировать свою позицию, прикрываясь религией.

Алиса Че: Стоит понимать, что идея солидарности пришла из Беларуси и там была именно акция женщин. Они объединялись против репрессий, против всего, что происходило у них в стране в тот момент. Просто появился хороший повод взять подобную акцию и использовать её именно в защиту российских женщин-политзаключённых. Но это вовсе не значит, что есть цель кого-то исключить. Скорее речь про концентрацию на чём-то более конкретном. Разумеется, все против преследований государства любых людей, любого гендера.

Любовь Яжовка: Мне кажется, это вопрос видимости женщины в профессии. Теперь на такие примеры обращают пристальное внимание. Раньше длительное время подобного не происходило, и сейчас нам кажется, что женщин на публичных или значимых должностях становится больше. Здесь ещё важен вопрос личного примера. Сейчас женщина видит другую женщину на высокой должности и может более уверенно строить собственную карьеру. Поэтому, я думаю, становится больше тех, кто находится на каких-то руководящих постах. Женщины понимают, что это возможно.

Дарья Яковлева: Мне нравится мысль, которую озвучила международная правозащитная организация Amnisty International* о том, что женщины наконец-то обрели голос. Что можно рассказать свои истории, обнажить эту большую проблему и увидеть её вообще везде. И мы сейчас сталкиваемся с тем, что у нас недавно прошла волна в университетах, в академической среде, даже в правозащитной. Поэтому считаю, что, безусловно, это очень мощное и важное явление в области защиты прав женщин.

Дарья Яковлева: Могу сказать про себя. Я бы противопоставила свой травматический опыт. Мне было ужасно стыдно о нём говорить и до сих пор рассказываю только в узких кругах, потому что это очень тяжело и в обществе не принято предавать подобное огласке. Многим вообще кажется, что харассмент — это что-то незначительное. Моей знакомой, например, ответили так: «Ты же симпатичная девчонка и должна была к такому привыкнуть».

Любовь Яжовка: Тоже думаю, что в этом много стыда и ощущения неприятия. Ты скажешь, и тебя не поймут. А когда слышишь, что одна женщина написала, потом другая, то действительно становится проще об этом говорить. На работе, например, заявят: «Подумаешь, ущипнул тебя за бедро. Ну и что в этом такого?» А это нарушает психологические границы, может возобновить старую травму, просто причинить боль, дать ощущение небезопасности, того, что моё тело мне не принадлежит. Возникает ситуация выученной беспомощности, когда привыкаешь к тому, что уже ни на что не можешь повлиять. Такая довольно серьёзная цепочка, которая в итоге защёлкивается на шее и не дает вообще двигаться, иметь какие-то права на работе, просить больше. И кажется, что с тобой могут сделать всё что угодно.

Дарья Яковлева: Ответ на этот вопрос — патриархат. У нас такая патриархальная страна, которая транслирует ультраконсервативные ценности. И в общем это всё последовательно реализуется в формате права. Эта логика распространяется на все сферы и институции.

Алиса Че: А иногда обвиняемый публично идет в суд и добивается признания того, что его оклеветали и теперь ему должны денег. Вот так ещё происходит. Авторитаризм довольно токсично маскулинен. Он обычно стремится унизить всё женское только ради того, чтобы доказать, что оно совсем другое. Особенно при таком устройстве государственном. Множество проблем связаны именно с авторитарным отношением ко всему.

Любовь Яжовка: Травить человека в любом случае не лучшее, что можно сделать. Потому что мы не застрахованы от каких-то глупостей. Но за свои слова нужно отвечать. Хорошо, когда смог ответить и поработать над своей подпорченной репутацией даже в случае с Тодоренко. Она всё равно как-то затронула тему домашнего насилия, что-то сделала, сняла фильм.

Алиса Че: Никто не хочет бежать в Твиттер и просить помощи у СМИ и незнакомых людей. Никто не хочет ходить и канселить (публично осуждать. — Ред.) профессоров. Это ситуация, в которой люди оказываются потому, что нормальных путей решения такого конфликта нет или они его не видят. К таким постам приходится прибегать, чтобы получить поддержку или достичь справедливости.

Алиса Че: Один конкретный ответ. Есть петиция, которую можно подписать. Полный ответ звучит так: «Ок, Бумер!»

Любовь Яжовка: Это просто демонстрация каких-то довольно узких взглядов и неосведомленности в актуальных темах. Ну и просто громкие высказывания без учёта сути. Поэтому цепляются за эпатажных людей и почему-то с ними олицетворяют вообще все движения. Например, существуют стереотипы о феминистках, об экоактивистах. И в подобных рассуждениях опираются на то, что это слишком агрессивные, озабоченные люди, которые затыкают всех вокруг.

Дарья Яковлева: Мне приятно находиться в такой компании всех перечисленных фриков. Очень такое люблю. И мне кажется, господин Богомолов, к сожалению, уже ничего не сделает. Наверное, это последнее, что он может осуществить, но мир движется вперёд и развивается. Не существует новой этики, она всегда менялась и отвечала запросам времени. Поэтому ему придётся только наблюдать и писать свои колонки.

Алиса Че: Они приемлют их, используют и употребляют. И наверняка говорят «студентка». Это скорее их политическая точка зрения. Дело не в феминитивах, не в языке, они даже, вероятно, не знают, что используют их. И думают — это нечто суперновое или выдуманное в 1917 году, что тоже неправда. Феминитивам столько лет, сколько русскому языку, и они всегда присутствовали в разговорной форме.

Любовь Яжовка: Если вообще сказать про коверкание языка, то никого не смущает, когда говорят «гуглить». Тоже такое слово, которое вообще не про русский язык и правила. Но мы все его легко используем и не смущаемся. Тут действительно есть позиция, когда «авторка» или «блогерка» сразу всех вокруг напрягает или даже оскорбляет.

Дарья Яковлева: Наверное, в нынешнем варианте закон едва ли будет принят, и вряд ли он будет спасать женщин, помогать им или как-то повлияет на их положение в России. Принимать нужно Стамбульскую конвенцию. И, конечно, нужно делать закон совместно с правозащитниками, активистами и людьми, работающими с гендерно обусловленным насилием и понимающими специфику проблемы. Статистика ужасная, и нам нужны общественные организации, нужна усиленная помощь от правительства на разных уровнях, чтобы повышать работу над этой проблемой и просветительскую деятельность. В этом вопросе у нас нет необходимого контакта с другими институциями и с полицией.

Любовь Яжовка: Прежде чем что-то делать, нужно это признать. Для начала, что в стране существует эта проблема в огромном масштабе. У нас такие хорошие традиционные семьи, в которых творится мрак, и он никуда не выносится. Но признать — значит поставить под сомнение те самые патриархальные и традиционные ценности. И это очень смело.

Любовь Яжовка: Это в принципе день женской солидарности, и вне зависимости от гендерности он должен существовать. Именно 8 Марта поднимаются многие женские проблемы, мы о них говорим и показываем то, что мы есть, мы вместе. Но для меня праздник, когда хороших поводов всё-таки станет больше.

Дарья Яковлева: Хочется слышать формулировку «день весны и красоты» (смеётся). Для меня это классный праздник, начало движения за освобождение женщин. Можно было бы вспомнить, что мы сделали, может быть, какие-то позитивные перемены зафиксировать, выйти на марш, конечно.

Алиса Че: Это день борьбы за права женщин, со звёздочкой. Не только женщин, а всех, кого касается сексизм. Например, меня. Я не женщина, но меня это касается (Алиса — небинарный человек — Ред.). Так что 8 Марта тоже мой праздник. Но это также день, когда можно говорить о наших проблемах и обратить на них больше внимания.

Любовь Яжовка: Многие начинают цепляться к тем же цветам и конфетам. Я вот думаю: дарите их тем женщинам, которые этого хотят, но не надо забывать реальный смысл праздника. Конечно, это не весна и тюльпаны.