Актер Иван Колесников«От похмелья спасает работа»

И.К. На самом деле чем-то похож, если посмотреть ранние фотографии периода, когда он приехал в Таллин. Не могу сказать, что мы совсем разные. Он темнявенький — я темнявенький. У него лицо такое — подвытянутое. У меня тоже. Он любил выпить, опять же, — я люблю выпить. Ну и многие упускают, что фильм — по мотивам. Там специально написано даже. Это не Довлатов. Это Лентулов. Станислав Сергеевич мне сразу сказал перед съемками — про Довлатова ничего не читай.

И.К. Станислав Сергеевич сказал только посмотреть фильм «Журналист» и дальше направлял по ходу: это надо было, потому что я намного энергичнее своего героя. Но мне действительно очень близко то время — 60-е. Я им вполне подхожу. Неважно, как я сыграл, я сейчас не об этом. Я о внешности. А ориентиром для меня, думаю, была, скорее, семья: бабушки, дедушки, их Санкт-Петербург, который они показывали мне, когда я был маленький; рюмочные, в которые я заходил с ними и которые хорошо запомнил; разговоры у Андрея Битова на даче, где мы останавливались; разговоры с Беллой Ахмадулиной, которая гостила у нас в деревне Таруса. Все эти люди, хоть я и узнал их немолодыми, кажется, внутренне со времен молодости совсем не изменились. Не хочу сказать, что тогда было лучше, а сейчас хуже, но все-таки тогда было очень круто. Тогда была настоящая жизнь.

И.К. Думаю, просто время интереснее. По людям, по картинке. А почему история перенесена, я не знаю. Думаю, грубо говоря, художественный вымысел. Мы это не обсуждали.

И.К. Не объяснил. Станислав Сергеевич не особо говорливый. Но мы так с ним, не побоюсь этого слова, подружились на съемках, так приятно проводили время: он сидит курит трубку, я рядом, тоже курю, мы молчим. С ним на редкость приятно молчать.

И.К. Я был на дне рождения друга, мне позвонили и сказали, чтобы завтра пришел к 12. Была середина посиделки, я был сильно нетрезвый. На «Мосфильм» явился с жуткого похмелья. Станислав Сергеевич задал два вопроса. Куришь? Да. Выпиваешь? Да. И мы пошли пробоваться. Попробовали одну сцену. Через несколько недель мне перезвонили и сказали, что я утвержден.

И.К. Я не мог потому, что был уже в состоянии, в котором выпивать не перестают.

И.К. Наоборот. Когда утром просыпаешься после приятной посиделки, на ум приходит какая-то идея, и она обязательно хорошая. Конечно, если ты необразованный, тупой, ничем не занимаешься и не увлекаешься, идея будет только о том, где найти еще выпить, а если ты мыслящий, да еще связан с искусством, то идеи будут творческие, потому что от похмелья спасает только работа. Ну или 50 граммов. 50 граммов — простой выход. Именно в такие моменты или во время застолий приходят хорошие мысли. Я не понимаю, почему у нас так относятся к алкоголю. То есть понимаю, конечно — многие не знают меры. Но вообще выпивать — это искусство. Мастодонты, родившиеся в одно время со Станиславом Сергеевичем, как мой дедушка архитектор Александр Великанов и Андрей Битов, они до сих пор выпивают и счастливы. Все потому, что прекрасно умеют это делать: встречаются, говорят об архитектуре, о кино, литературе, рассказывают истории, что-то вспоминают.

И.К. Я также решил сначала — есть же какие-то 22-летние актеры, дали бы кому-то из них. А потом подумал — у меня ведь за всю жизнь не было ни одной большой работы. Например, в какой-то момент я был осветителем: играл в сериале наркомана, а когда сцен с моим участием не было, подрабатывал осветителем. В театре был подай-принеси. Много делал такого, что убивает самооценку актера, вынуждает задуматься, стоит ли продолжать. И Станислав Сергеевич не позволил мне сломаться. Он меня открыл. Когда я играл, то не понимал, что это происходит.

И.К. Это как в анекдоте, когда еврея спросили, зачем вы делаете обрезание, а он ответил: во-первых, это красиво. Я отвечу: во-первых, это приятно. Когда я снимался в сериалах, ко мне подбегали на улицах и просили автограф. Сейчас не подбегают и не просят. Это совсем другая история, другой кайф. Во-вторых, хотелось бы, чтобы каждый человек в своей жизни сделал что-то, что запомнится, если не всем, то хотя бы маме с папой. Мы с папой в отличных отношениях, всегда были и остаемся, но я помню, как он после премьеры «Конца прекрасной эпохи» сказал мне: «Я горжусь тобой». И я тогда понял, что раньше от него этого не слышал. Как в дурацких мультиках было, когда такое говорят, а тот, кому сказали, начинает реветь. Я не заревел, но отчетливо понял, что это был первый раз. Значит, уже все не просто так. А что преследует — пусть. Это как первая девушка в школе — запомнишь на всю жизнь.

И.К. Читал, всегда нравилось. Но не перечитывал. Когда меня утвердили, я с родителями поехал в Грузию, и мы взяли с собой… этот, господи, ну как его, рассказ, или не рассказ, где он в Пушкинск…

И.К. Да. На пляже мама читала вслух, мы все сначала ржали до умопомрачения, а в конце рыдали. Только Довлатов так может писать. Ну или не только. Наверное, еще есть. Я вообще не особо в принципе читаю. Всегда есть куда стремиться. Но это было здорово: и смеяться здорово, и сняться здорово.

И.К. Нет, конечно. У меня с датами и с именами — не очень. Я и текст ролей дома учить не могу. Запоминаю на площадке только благодаря партнерам.