Каждый мужчина долженИстории от волонтёра, скульптора, программиста и стилиста в Калининграде

Создатель движения «Хранители руин» Василий Плитин о концерте в Велау, английских аббатствах и отношении к немецкому наследию

Василий Плитин работает поваром в суши-баре одного из калининградских заведений. Но, как и у Брюса Уэйна, у него есть двойная жизнь: почти каждые выходные Василий переодевается, вооружается лопатой и мешками и отправляется зачищать разрушающиеся руины. Два года назад Плитин действительно делал это один — как супергерой, а сейчас вместе с ним убираться в кирхи и замки приезжают более ста человек.

В 2019 году Василий основал волонтёрское движение «Хранители руин». Интерес к истории у него неслучайный — несколько лет отучился на историческом факультете. Идея движения зародилась во время путешествий по Калининградской области с друзьями.

— Ездил с друзьями и постоянно говорил: «Давайте убираться, смотрите, как замусорено». Они только отмахивались, а я с этой идеей несколько лет к ним приставал, — рассказывает Василий.

Плитин решил начать с малого. Завёл аккаунты движения в соцсетях и стал писать, в какую кирху поедет прибираться в следующий уик-энд. Постепенно к нему присоединялись новые участники, движение разрасталось, и сегодня только в Инстаграме на «Хранителей руин» подписаны несколько тысяч человек.

— Мы всё время ждем какой-то помощи со стороны, инициативы от властей и РПЦ, которой с 2010 года принадлежат кирхи. Но мало кто осознаёт, что по факту государство и церковь не понимают, что вообще делать с этими объектами, — говорит Василий.

По его словам, понимания, что в нашей области должно происходить с разрушенными кирхами, нет и у обычных людей. Многие требуют их полного восстановления, но сегодня это невозможно.

— В случае замков, например Нойхаузен, Лабиау, которые более-менее сохранились, такой вариант допустим, можно привлечь инвесторов. Когда мы говорим о руинированных кирхах, вести разговоры о восстановлении бессмысленно. Нужно полностью переосмыслить эту часть наследия. Единственный вариант на ближайшие десятилетия — консервация, — продолжает Плитин.

Мероприятия, где собираются десятки волонтёров, он не хочет называть субботниками, считает, что это новый формат, завершающийся совместным времяпровождением и экскурсией.

— Субботники — это что-то такое из принудиловки, из советского прошлого. Мы называем наши мероприятия перформансами. Когда приезжает куча заряженных, активных людей, не готовых сидеть сложа руки. Они хотят действовать прямо здесь и сейчас, для того чтобы изменить ситуацию, — объясняет он.

В 2021 году «Хранители руин» убрали территории 20 кирх, 6 замков, а также форт и старинную пивоварню. А всего за два года объездили 34 объекта.

— Наша визитная карточка — кирха в Зеленополье. Мы там максимально очистили территорию. Всё, что было доступно волонтёрам, уже сделали, теперь можно привлекать финансирование. Хотим различные культурные мероприятия проводить — экскурсии, выставки, — с гордостью говорит волонтёр.

Василий считает, что лучший пример сохранения исторического наследия можно увидеть в Великобритании: законсервированные руины разбросаны по всей стране, их превращают в парки.

— Англичане, разрушив свои аббатства в 16 веке, пришли к пониманию необходимости их консервации только спустя 300 лет. Считаю, что сейчас мы по ментальности дошли до их уровня конца 19 века. Находимся абсолютно в таком же состоянии, — объясняет Плитин.

Сегодня многие руины можно использовать как культурные площадки и проводить на них концерты. Известным примером стал концерт грузинской группы Mgzavrebi, состоявшийся в кирхе Велау в Знаменске летом 2021 года. Поводом стала годовщина свадьбы известного предпринимателя Олега Бармина. Помощью в организации праздника занимались волонтёры «Хранителей руин».

— Олег пришёл к нам с идеей провести концерт в кирхе, и в итоге получилось невероятное шоу. Сегодня он является одним из спонсоров движения и оплачивает нам обеды,— рассказывает Василий.

Движением интересуются медиа и различные фонды. Некоторые готовы помогать «Хранителям руин» с помощью краудфандинга. Прошлым летом на них вышли организаторы Всероссийской премии фонда «Жить вместе». Ребята победили в номинации «Молодые проекты».

Плитин с непониманием относится к проблеме германизации. Для него не стоит вопрос о том, что средневековые кирхи — это немецкая культура.

— То, что мы делаем, — это новая волна отношения к наследию. Сейчас важно понимать, что все объекты, находящиеся на территории Калининградской области, не немецкие, а принадлежат нам. Это наша собственность, неважно, кому она принадлежала раньше. И поэтому мы должны о ней заботиться.

Улицы Калининграда смотрят на вас его глазами. Калининградский скульптор Владимир Янчарук о том, откуда взялись маски на улицах города, почему важны коллаборации и как монетизировать своё творчество

Владимир Янчарук больше известен инста-юзерам под псевдонимом @_negodiai_. Он стал создавать скульптуры только в прошлом году и быстро набрал популярность благодаря арт-проекту Underground Mask, во время которого размещал маски из бетона по всему Калининграду. Вы наверняка замечали их на зданиях.

— Несколько лет вынашивал идею, но постоянно откладывал: думал, что нужна мастерская, инструменты и много всякого. А потом один знакомый сказал: «Чего ты ждёшь, начни дома делать». Я попробовал прямо на кухне. Всё загадил бетоном, пылью, но сделал первую работу, увидел: что-то получается. И понеслось, — рассказывает он.

У Янчарука нет никакого художественного бэкграунда (даже в художку не ходил), зато есть два высших образования, никак не связанных с искусством. Шок-контент: @_negodiai_ — без пяти минут священник. Он отучился в духовной семинарии, а ещё получил специальность, связанную со строительством. Священником в итоге не стал — понял, что не готов отказаться от некоторых сфер жизни. После университета успел поработать и на заводе, и в продажах. Этот опыт помогает и сейчас.

— Обучение в семинарии научило терпению и смирению. Я вспыльчивый человек, но это помогает контролировать эмоции: понимаю, что иногда нужно и промолчать. А умение общаться с людьми выручает меня до сих пор, — говорит скульптор.

Владимир не скрывает, что изначально планировал монетизировать своё творчество, а уличный проект был отчасти саморекламой. Стратегия оказалась удачной: за год скульптор успел посотрудничать с ресторанами, музеями и барбершопом. Иногда это коммерческая история, порой он сам выбирает, куда повесить маску — это его личный знак качества. Сейчас маски висят, например, на баре «Ельцин», кафе Amalienau Breakfast и необистро Trip. А для гастробара Cult скульптор сделал целую серию скульптур, отсылающих к «Тысячеликому герою».

— Есть люди, которые никогда не будут монетизировать своё творчество, — либо им это не нужно, либо они просто не понимают, как это сделать. Скульптуру много где можно применить: от кафе и салонов красоты до бизнес-центров. Считаю, что искусство должно приносить деньги. Раньше художники часто становились популярными уже после смерти, но это было другое время. Сейчас благодаря интернету можно много чего добиться — как минимум, какой-то популярности, — считает скульптор.

В какой-то момент Владимир стал согласовывать места, чтобы не «прилетело». Пока работает. А весной Янчарук планирует дропнуть карту, на которой будут отмечены все локации.

Люди реагируют на уличные арт-объекты по-разному: многие интересуются, фотографируют и выкладывают в сториз, но бывают и недовольные. Например, одна из масок на Верхнем озере исчезла буквально за пять часов — скульптор подозревает, что её сняла охрана. В Черняховске маски тоже не приняли: в местном паблике поднялась волна хейта. Некоторым не понравились QR-коды, ведущие на Instagram @_negodiai_, — их восприняли как рекламу. Но, по мнению Владимира, любой художник оставляет подпись на своей работе, просто QR-код — её современный вариант.

Скульптор не любит говорить о символизме масок: по его словам, каждый должен сам решить, что автор хотел изобразить. Иногда окружающие находят в работе тот смысл, который сам скульптор туда не вкладывал. Недавно @_negodiai_ сделал маску для коллаборации с художником Almiro @ialmiro. Скульптор видел в ней геометричность, а художник заметил в этих формах начертание своего имени. Вообще коллаборации — большая часть работы скульптора. Одной из первых сотрудничавших с ним художниц стала Яна Банникова. Вместе они сделали котиков, которых разместили в Зеленоградске, — Владимир создал скульптуры, Яна раскрасила. Идея довольно попсовая, но именно за счёт этого котики завирусились в соцсетях и в СМИ.

На просьбу назвать любимые работы скульптор говорит: «Для меня они все одинаковые, а точнее — все одинаково не нравятся». Он считает, что большинство его работ далеки от идеала, но сознательно избегает перфекционизма.

— Конечно, нужно всегда стремиться к лучшему, но я понимаю, что никогда не достигну идеала. Поэтому довожу работы до определённого уровня, приемлемого для меня. Людям нравится, мне — нет. Но если корпеть над каждой работой, это займёт слишком много времени, а разницу не заметит никто, кроме меня и ещё пары скульпторов. Так и с музыкой. Когда человек записывает трек, он может его детально проработать, там будет сотня дорожек, но слушатель не заметит — он воспринимает общую картину, — объясняет Янчарук.

В прошлом году Янарчук начал работать с Фондом капитального ремонта и успел сделать несколько крупных работ. На девятиэтажке на улице Старопрегольской появился полутораметровый барельеф, на котором изображена девочка с деревом, а по всему городу уже размещены несколько хаусмарок с разной тематикой: иногда автор изображает корабли или животных. Многие художники не стремятся сотрудничать с Фондом, потому что не хотят погрязнуть в согласованиях. Но по словам Владимира, никто не диктует ему, что делать. Есть «запретные» тематики — например, не стоит изображать обнажёнку. Но и без этого можно придумать много вариантов. Обычно скульптор готовит несколько эскизов для определённого места, и один из них утверждают.

Владимир считает, что именно недовольство собой двигает его вперёд. Он самокритично признаётся:

— Я пока толком ничего не сделал. Меня мотивирует страх стать никому не нужным. Поэтому постоянно приходится придумывать что-то новое.

Король калининградских секондов Mister Gada о знакомстве с Карин Ройтфельд, коллабе с локальным брендом и эпатаже

Артём Гадасюк — гроза бутиков и секонд-хендов — известен в Калининграде как Mister Gada. Сегодня он учится в московской Школе дизайна ВШЭ и после её окончания собирается давать советы модным брендам. Артём в свои 21 уже успел познакомиться с некоторыми иконами фешн-индустрии и даже продемонстрировать им свои работы. Ему удалось вручить рубашку бывшему редактору французского Vogue16+ Карин Ройтфельд.

— Познакомился с Карин на модном саммите в Москве, — рассказывает Артём. — Меня представили, и я подарил кастомную рубашку, созданную специально для неё. Она настоящая звезда, близкая подруга Ким Кардашьян. Впоследствии Ройтфельд опубликовала пост обо мне в своём Инстаграме.

Собственные кастомы Mister Gada смог продемонстрировать американскому дизайнеру Херон Престон и Ксении Собчак, в Инстаграме которой он тоже появлялся со своим фотопроектом.

— Когда я делаю принты для медийных личностей, то пытаюсь понять про них всё. Что они слушают, что сделали, почему их знают люди по всей стране или по всему миру. То есть создаю фешн-паспорт, когда смотришь на рубашку и сразу многое о человеке понимаешь, — говорит Артём.

Он создаёт кастомизированную одежду с тинейджерского возраста. Тогда это была возможность заниматься творчеством и делать нечто действительно эксклюзивное.

— Кастом, разумеется, привлекает к себе внимание. Ты выделяешься на фоне серой толпы, которая может быть одета по последнему писку моды, — кроссовки Balenciaga, худи Supreme. Но когда очень много модников вокруг тебя, то они тоже становятся толпой, — утверждает Гадасюк.

У Артёма есть опыт превращения собственного кастома в фабричное производство. Недавно он провел первый коллаб с калининградским брендом Miditi, и теперь боди с его принтами продаются в магазинах.

— Мой стиль — это когда всё начинает контрастировать друг с другом. То есть улицы встречаются с бутиками, гламур — с деревенским шиком. Королева Елизавета II делает татуировку со своим именем, а Пэрис Хилтон надевает офисный костюм, — объясняет Гадасюк.

Между тем Артём считает: локальным брендам нужно производить массмаркет, а не люкс. В Калининграде в отличие от Москвы пока нет понимания, что за крутые вещи нужно платить большие деньги.

— Лучше сделать недорогой, но качественный продукт, который в состоянии себе позволить и обеспеченная дама, и студентка-бюджетница. Это действительно поможет бренду стать популярным, — говорит он.

Mister Gada постоянно подтверждает свой эксцентричный образ появлением в медиа. Комментировать стиль селебрити его приглашают федеральные телеканалы. Так, недавно в эфире одного из них он обсуждал образ Рианны, которая минувшей осенью пришла на церемонию инаугурации президента Барбадоса в полупрозрачном платье. При этом сам он считает, что эпатаж — не всегда истории про фриков, его проявления можно обнаружить у абсолютно разных людей.

— Эпатаж — это Гурченко, Набоков и Милен Фармер. Всё зависит от угла зрения. Можно написать на футболке матерное слово — тоже будет эпатаж. А можно, как Жан-Поль Готье или Вивьен Вествуд, с помощью драпировки ткани создать настолько вызывающее и протестное решение, что его будут обсуждать десятки лет, — добавляет Артём.

В своём гардеробе Гадасюк удачно миксует массмаркет, одежду из секонда и брендовые вещи. Любимые марки те, которые он называет sexy itallian*, — Versace, Moschino, Cavalli.

— Многим кажется, что это бренды, оставшиеся в нулевых. Но для меня они трушные, не идут в угоду каким-то тенденциям. Очень люблю делать контраст и, например, надевать ультрамодную футболку от Versace вместе с рваной винтажной курткой. Получается что-то среднее между школьником, опоздавшим на урок, и плейбоем, типичным для 70-х годов, — добавляет Гадасюк.

Любимым российским дизайнером Артём называет Вячеслава Зайцева. Его стиль «а ля рус» — про российскую культуру, которую не нужно никуда прятать.

— Мы в России не должны бояться наших ярких и забавных особенностей. Шубы, хохлома, бусы, куча украшений… Это круто, главное — всё это умело соединять, — поясняет он.

Mister Gada известен тем, что сделал, пожалуй, самые полные обзоры калининградских секонд-хендов, которые долгое время находятся в топе сайта «Твой Бро»16+. Он и сегодня уверен, что подобные магазины пользуются популярностью у локальных модников.

— Там можно найти очень редкие вещи. В одном из местных секондов я видел подлинную рубашку Versace 90-х годов за 900 рублей. Такая же может стоить на Farfetch около 20-30 тысяч, — продолжает он. — Иногда попадаются уникальные экземпляры из туров знаменитостей вроде Эминема или Принса. Бывают ценные вещи уже несуществующих брендов.

Артём утверждает, что стиль — это не столько про одежду, сколько про чувство уверенности, и даже в растянутом кашемировом свитере можно выглядеть на все сто за счёт дополнительных деталей.

— Школьная учительница говорила мне, что без моды было бы очень грустно и люди бы ходили в мешках из-под картофеля. И я подумал: если мешок из-под картофеля круто стилизовать и быть уверенным в себе, получится стильно. Люди подумают, что это от какого-то Маржела, который любит конструктивные платья.

В мобильный шутер Tacticool12+, созданный в Калининграде, играют по всему миру. Директор по продукту геймдев-компании Panzerdog Марк Фролов — о прошлом сферы IT**, настоящем калининградской студии и будущем мобильного гейминга

История Марка Фролова — тот случай, когда человек нашёл призвание ещё в детстве. В лихие 90-е отчим принёс с работы персональный компьютер вместо зарплаты, и десятилетний Марк понял, что хочет работать именно в сфере IT. Конечно, поначалу он не занимался программированием, а просто сидел за компьютерными играми, но это принесло свои плоды. Причём с неожиданной стороны.

— Мама воспользовалась моей любовью к играм и сказала, что я могу делать с компьютером всё что угодно, но перед этим должен час в день заниматься английским. Благодаря этому я хорошо выучил язык, — рассказывает Фролов.

Ещё в школе Марк записался на курсы веб-дизайна и программирования, а после девятого класса ушёл в технический колледж — учиться на сисадмина. После колледжа система дала сбой: родители настояли, чтобы сын осваивал профессию финансиста. Параллельно с учёбой Фролов начал работать менеджером по проектам в отделе инновационного развития БФУ. Это была первая работа, где ему пригодился английский язык. После этого Марк оказался на заводе по строительству нефтяных вышек, а уже потом устроился менеджером по развитию бизнеса в HeroCraft — одну из старейших геймдев-компаний в Калининградской области. Через несколько лет работы Фролову захотелось попробовать непосредственно создавать игры, так он попал в Panzerdog.

Главный проект студии — мобильный шутер Tacticool. Это стрелялка с видом от третьего лица, отличительная особенность которой — наличие активной физики в игре. Все объекты динамичные — например, любой из них можно сбить на машине. Когда проект был в разработке, многие коллеги по цеху говорили, что невозможно сделать игру с динамичной физикой для мобильных устройств. Но реальный прототип всех удивил — раньше на смартфонах такого не было.

В сентябре 2021 года Tacticool перешагнул отметку в 20 миллионов скачиваний. В день в шутер играет 150–200 тысяч игроков, в месяц уникальных пользователей около миллиона. Секрет успеха — крутой геймплей, возможность тактики и, как ни странно, сеттинг (среда, в которой происходит действие. — Ред.). Действие происходит среди постсоветской разрухи, и эта тематика пришлась по вкусу западной аудитории — как серия игр S.T.A.L.K.E.R.16+ в нулевых. Но это далеко не универсальная формула, как создать успешную игру.

— Если ты делаешь игру, нужно быть готовым, что с вероятностью 90% она не взлетит. Чёткой формулы успеха, к сожалению, нет, иначе все разработчики ею бы пользовались. Можно брать стандартные проверенные механики, но если не привнести в игру чего-то нового, то вряд ли она станет успешной. Чтобы её заметили, она должна дать какой-то уникальный опыт пользователю. Некоторые делают так: берут старый готовый продукт, добавляют 25% свежего материала и получают новую игру. Многие клоны так и работают. Например, механика у всех игр «3 в ряд» одинаковая, но на этом рынке множество игр и конкуренция между ними огромная, — объясняет Фролов.

Пару лет назад студия Panzerdog вошла в состав корпорации VK (ранее — Mail.Ru Group). По словам Марка, VK практически не вмешивается во внутренние процессы, зато даёт глубокую экспертизу. В группу компаний входит много крупных геймдев-студий, и для Panzerdog это возможность обратиться к любой из них за советом.

— Крупная рыба всегда ест маленькую рыбу. Это происходит часто, это нормальная практика, когда большая компания покупает маленький стартап. Никто не заставляет продаваться — им просто делают выгодное предложение, и они сами принимают решение. Да, это приводит не к самым лучшим последствиям — на рынке остаются только самые крупные игроки, которые за счёт своей монополии могут позволить себе больше. Но это капитализм. Сами разработчики часто мечтают, что их стартап купит «Яндекс» или Google. В комедийном сериале «Кремниевая долина»18+ это очень ярко показано, — рассказывает Фролов.

Помимо стартаперов-энтузиастов существует огромное количество компаний, которые пытаются цеплять тренды и привлекать пользователей на хайпе — просто чтобы заработать. Эти игры могут жить всего пару месяцев, после чего их сменяют новые. Если говорить о серьёзном геймдеве, то качественный продукт требует тщательной проработки — как минимум год. Но качество продукта получается совершенно иным. Хорошая игра может быть популярной пять лет и больше.

— Если говорить о трендах, сейчас в моде гибридные гиперказуальные игры. Сами по себе гиперказуалки — это игры с простейшим геймплеем, в которые сможет играть любой. За счёт этого они цепляют, но обычно не могут удержать надолго. Теперь разработчики пытаются использовать геймплей таких игр, но прикрутить к нему сюжет и дополнительные цели, чтобы пользователь не просто поиграл три дня и ушёл, а залип надолго. И те компании, которым удаётся создать подобный продукт, очень неплохо на нём зарабатывают, — рассказывает разработчик.

Есть несколько причин, почему многие стремятся попасть в сферу IT и геймдева. Одна из главных — высокие зарплаты. По словам Фролова, на Западе профессия геймдев-разработчика не считается чем-то крутым, они получают средние для рынка деньги. А в России заработок у таких специалистов действительно выше среднего.

— Основной рынок сбыта игр — это западные страны: Центральная Европа, США, Канада, Австралия. Там гораздо выше уровень жизни и средний доход, поэтому люди могут себе позволить тратить больше на игры. А комфортные для них суммы для нас являются большими. Поэтому получается, что геймдев-специалисты в России получают западные зарплаты, — объясняет Марк.

Российские игры легко могут стать популярными в мире. Третий по величине мобильный разработчик в мире — российская компания Playrix. Это говорит о том, что вообще не важно, откуда у игры растут ноги: если у неё грамотный управляющий и бизнес-модель, любая игра может выстрелить. Тем не менее, ценность труда в России всё равно ниже — российским программистам можно платить меньше, чем, например, американским. Появляется большой спрос на них, который, в свою очередь, рождает их приток. Поэтому рынок геймдева в России активно растёт. Сейчас айтишники — это новые рок-звёзды. Но тем, кто хочет войти в IT, стоит понимать, что конкуренция высокая. Ежедневно выходит около 100 новых игр в Steam и 1000 — на мобильных платформах.


* Сексуальный итальянский;
** информационные технологии.

Фото: Татьяна Мозжухина, Андрей Новожилов